понедельник, 13 сентября 2004
Разбирала свою почту нашла одну историю,которую мне прислала одна знакомая с ПЗ) Это история написана по одному сериалу,который идёт на Украине,по этому я его никак не смогу посмотреть, но почитать всё равно было интересно)Хотя у всех всё по рахно,вообщем вы как хотите я её в комментах выложу_ Правда она содержет...вообщем всё быдут написанно со слов автора (предупреждаю :не меня) *имя не говорю,только по тому,что не спросила, хочет этого автор или нет*
-
-
13.09.2004 в 23:10Так что приятного ( насколько его можно назвать таковым) чтения!
-
-
13.09.2004 в 23:10Всё четыре главных героя составляют молодежную вокальную группу «Erre way». В поисках популярности они отправляются на прослушивание. Герои учатся в закрытой школе « Елит Вей» для детей богатеньких и влиятельных родителей.
Марисса пиа Спирито ( она же Мари ) – дочь известной манекенщицы Сони Рей. Мать с отцом разведены. Взбаламошеная, уверена в себе девчёнка. Ёй 16 лет. Внешность: короткие рыжие волосы, низкого роста и со строптивым характером. Делает только то, что считает нужным. Верна друзьям.
Пабло Бустаманте – сын Серхио Бустаманте – мэра города. 16 лет. До знакомства с Мариссой - «Папенькин сынок». Внешность: красивый блондин со светло-голубыми глазами, высокого роста. Самоуверен, но дружелюбен.
Мия Колуччи – дочь удачливого бизнесмена в области моды – Франко Колуччи. Мать умерла, когда ей было 2 года. Девушке 16 лет. Очень красивая блондинка, высокого роста и модельной внешностью. Очень заботиться о последней. Немного егоистична, но вполне дружелюбна.
Мануэль Агирре – приехал с Мексики ( действие в Аргентине) отец погиб, когда Ману исполнилось 12. Приехал в эту школу один, мать и сестра остались в Мексике. На даный момент ему 17 лет. Внешность: высокий брюнет с тёмными глазами. Дружелюбен, всегда пытается примирить остальных и найти консенсус.
Соня Рей мать Мариссы. Богатая, уверенная в себе женщина, которая вышла замуж второй раз за Франко Колуччи (отца Мии). Очень опекает дочь, которая всячески этого избегает.
Блас Эредиа – воспитатель в школе «Елит Вей». Злобный и замкнутый в себе.
-
-
13.09.2004 в 23:15Words like violence break the silence
Depeshe mode
Девица и парень 15-16 лет от роду стояли у машины, упорно глядя в разные стороны и изредка перебрасываясь злыми репликами. У ног парня стоял большой, до верху набитый рюкзак, за плечом висела гитара, он время от времени ерошил отросшие и падающие на лоб светлые волосы, от чего те приобретали ещё более неряшливый вид. Низенькая, довольно хорошенькая девушка с короткой стрижкой активно прохаживалась из стороны в сторону, периодически заявляя в пустоту: «Где их черти носят?» и вращая в руках что-то, странно похожее на холодное оружие. Ужасающе хотелось курить, но оба берегли голос (или цвет лица, или что-то ещё).
- Перестань, от твоих кругов уже голова кружится.
- Было бы чему кружиться.
И пара вернулась к первоначальному состоянию удручающей тишины. Парень уныло глянул на часы и вдруг, пожав плечами, оттолкнулся от машины, которую до этого подпирал и открыл багажник. Он с такой силой швырнул туда свой рюкзак, что, будь там что-то бьющееся, от него остались бы уже лишь осколки. Коротышка, оглянувшись на звук, выхватила у него из рук свой рюкзак (почти аналогичный, такой же набитый), и сама уложила его в багажник. Парень скривился. Его мимика весьма успешно заменила в этот раз: «Чтоб ты сдохла!». Он бережно, как звёздный свет, как драгоценную память, уложил поверх сумок гитару. Мысленно простившись с ней, да шепнув что-то вроде: «Не скучай», он с громким хлопком закрыл багажник.
Девушка, уперев руки в боки, смотрела на дверь, пытаясь последнюю загипнотизировать.
- Сходил бы, что ли, за ними.
- Думаешь, они от этого быстрее тут нарисуются?
Опять тишина. Это молчание висело между ними дымом, настолько горьким, что необходимость в сигаретах почти отпадала. И они активно притворялись, что игнорируют друг друга, голову кружило от этого притворства. Это было похоже на задачку по этике, которые им любили задавать в прошлом году: «Кого бы вы вытащили из горящего дома – родственника или пятерых неизвестных?», «А в какой бы цвет вы покрасили забор, если бы у вас была вся палитра?», «Как долго вы сможете молчать, если внутри всё от слов просто распирает?».
- Боже, да это явление Христа пред ясны очи народа еврейского.
- Какого хрена, Ману? Позажиматься могли и в машине.
- Не кричи, это я виновата, я косметику собирала.
- Чудненько, теперь, если мы и опоздаем, будем хорошо выглядеть. Конечно, раз световой двигатель ты собрать не сможешь, собрать косметику тоже можно. Жаль, что на тональной пудре мы и до границы не доедем. Зато хоть похоронят тебя красивой.
- А вот тебе уже ничто не поможет, сестричка, такой, как мама, всё равно не станешь.
- Конечно, раз своей матери нет, тебе было приятно украсть чужую. Невелика потеря.
- Если мы продолжим пререкаться, Мари, то можем и здесь остаться это делать.
- Ману, зайчик мой шоколадный, это так увлекательно – проехать через полконтинента на машине, ночевать в дешевых мотелях с тараканами, мыться холодной водой, питаться на бензоколонках и беспрестанно грызться с этими лоботрясами, не могу устоять перед перспективой.
- Думаешь, быть с тобой такая заманчивая перспектива? Мия, надеюсь, ты упаковала побольше мыла.
- Полагаешь, если будешь часто мыться, больше девушек по дороге уложишь в постель?
- Если ты не заткнешься, я тебя на твоих же колготках и повешу. А Мия мне как раз одолжит ароматизированного мыла, чтоб их смазать. И попробуй только сказать, что это не гуманная смерть – под запах роз.
Марисса закатила глаза, Пабло в очередной раз нарисовал на лице отвращение, и они отвернулись в разные стороны друг от друга.
Мануель обреченно вздохнул, представив это путешествие во всей красе.
-
-
13.09.2004 в 23:16Буря разразилась, когда они решили наскоро перекусить в дорожном Маке. Мия, брезгливо изучив небогатое (и малопривлекательное) меню, начала тихонько ныть. Марисса уныло сжевала детскую картошку, молясь про себя, что не вернет её сейчас прямо на асфальт, парни же усердно запихивали в себя по второму, если не третьему гамбургеру.
- Ах, как трудно быть Мией, где мне достать нормальных апельсинов? Ну что это за место такое?
- Закрой рот, припадочная, без тебя тошно, - Мари оборвала её.
- А кто ты такая, чтоб со мною заговаривать? Полоумная, - и прижалась теснее к Ману, - А магазинов тут нет? Хотя бы одного завалящего Теско?
- Не переживай, любовь моя, по дороге что-нибудь найдем.
- Тогда я пойду в машину, поправлю макияж.
- Ну и флаг тебе в руки, - не выдержала Марисса, - И древко в задницу, тупая кукла.
Мия сочла за лучшее притвориться, что не слышала.
- Марисса, ну зачем ты к ней пристаешь? Что она тебе сделала?
- Может тебе ещё весь список погибших во второй мировой? Поименно?
- Ладно, прости ты её.
- Я никогда и никому не прощаю, ясно? – в голосе её звучало предупреждение, настолько явное, что даже до Ману дошло.
- Это точно, не прощаешь, - сказал вдруг Пабло.
- А ты что лезешь в мою жизнь, папенькин сыночек?
- Да в твою херовую жизнь ни один мазохист не полезет.
- Бустаманте, меня твоя имбецильность достала.
- Что достало?
- Латентные возможности использования вербальных средств общения для оптимизации коммуникаций.
- То есть?
- То есть пошел на хуй.
- Что-что? Что ты ему сказала? – спросил угрожающе Ману.
- Объясняю на пальцах. Видишь средний?
- Марисса, прекрати так себя вести.
- Как? – невинно спросила она.
- Как сука.
- Ах, тебе не нравится, как я себя веду? Значит, твоя девушка может быть сукой, когда ей заблагорассудится, а я должна скрепя сердцем мило ей улыбаться. Чудно. Здорово. Просто великолепно, - её голос с каждой секундой повышался, а в голосе слышались истеричные нотки.
- Мари, успокойся, - испуганно пробормотал Ману.
- Ты мне рот не затыкай, недоросток. Твоя идиотка живет в моем доме, с моей матерью, которая любит её больше чем меня, и к тому же имеет наглость выставлять мне претензии. Ты каждый раз лезешь защищать выводы, сделанные её куриными мозгами, в слабой надежде, что она тебе даст. У тебя какая из голов работает? Наверное, не та, которой думал Мануель Агирре, один из моих лучших друзей, - она отчаянно, болезненно жестикулировала, голос дрожал и переливался, как радуга на мыльном пузырьке.
- Марисса, прошу тебя… - это уже был Пабло, не менее испуганный.
- Ты! Ты вообще не смеешь меня ни о чем просить, сволочь. Я любила тебя больше жизни, а ты раз за разом шутя опускал меня ниже плинтуса, потом в шутку извинялся и я, как последняя дура, каждый раз тебе верила, - она кричала во всю мощь своих легких, другие посетители за пластиковыми столами оглядывались и незаметно старались отодвинуться подальше, - Но я из тебя выросла. Ты как подростковая болезнь, и я тобой переболела. Всё, любовь прошла, завяли помидоры.
- Марисса…- попыталась что-то сказать Мия, прибежавшая из машины.
- Уйди от меня. Никого из вас не хочу больше видеть. Ищите себе новую инвалидку-фетишистку в группу, ясно?
Марисса побежала к стоянке, вытащила рюкзак из машины Пабло и, не оглядываясь на окрики друзей, зашагала прочь.
- Мари, постой, прошу тебя, - кричал Бустаманте, бежав за ней, но, споткнувшись обо что-то, растянулся на асфальте.
Мия и Мануель переглянулись. В их округленных глазах не осталось ни мысли.
- И что теперь?
«И что теперь?» думала Марисса, поражаясь собственной вспышке, как вдруг взмыла в воздух. От возмущения у неё даже дыхание перешибло. Пабло просто перекинул её через плечо и понес в обратном направлении. Она начала брыкаться и возмущенно вопить, но публика, наблюдавшая её предыдущую истерику, просто отводила глаза.
- Поставь меня на землю, кретин, какого ты вообще делаешь это?
- Спирито, заткнись. Я слишком зол, чтоб сейчас с тобой разговаривать, так что не дай тебе Бог ещё хоть слово сказать. Я не посмотрю на то, что ты в группе, на то, что ты девушка, и даже на то, что я когда-то тебя любил, и просто сверну тебе шею.
Мари великолепно знала этот тон, она постоянно слышала его от Бустаманте-старшего, но на её памяти этот парень никогда так резко и внятно не говорил. К сожалению, её мозг сейчас заглушался адреналином, растекшимся по венам, и внять голосу разума ну никак не получалось. Правда, Пабло на это и не рассчитывал, он просто закрыл ей рот ладонью, и она, помычав, успокоилась.
- Я боюсь, это нам не поможет… - сказала Мия.
- На этот раз я с ней согласен. Мариссу рано или поздно придется отпустить, и тогда всем нам будет полнейший пиздец.
Сам предмет обсуждения активно ерзал, мычал и размахивал руками, но блондин успешно игнорировал её телодвижения.
- Если вы так её боитесь, давайте разделимся.
- Что?
Даже сама Спирито замерла.
- Я сам отвезу Мариссу на прослушивание.
- Паблито, ты уверен? Она же может… - начала обеспокоено Мия.
На эти словах Мари до крови укусила Пабло за руку, и тот взвыл.
- Ну, наконец-то. Нефиг обсуждать меня так, словно меня тут нет. И поставь меня, наконец, на пол, а то так мне саму себя очень тяжело воспринимать серьезно.
Пабло, пожав плечами (при этом заехав ей одним из пресловутых плеч в солнечное сплетение), опустил её.
- Довольна?
- Да, представь себе, довольна.
- Истеричка.
- Приятно познакомиться.
- Марисса, - опять сказал он тем пугающим тоном, и она себя одернула.
- Ладно, ладно, извини, я и правда повела себя немного вызывающе.
Он только брови приподнял.
- Слишком вызывающе, и это моё последнее слово.
- Как последняя fucking стерва.
- Забейте, я даже готова перед вами извиниться за то, что накричала на вас, мы забудем и поедем дальше.
- Мари, но ведь проблема остается… - начал было Ману.
- Ты что, намекаешь, что у меня проблемы с головой?
- Он не намекает, он прямым текстом говорит.
- Пабло, ну не провоцируй ты её.
- Да мне пофиг, что он говорит. Мия, извини, я тебе нахамила, Ману, я была к тебе несправедлива, прости меня.
Бустаманте откашлялся.
- Ну да. Я не имела в виду то, что сказала, когда тебя послала.
На извинение это тянуло только с очень большой натяжкой, но Пабло решил не выпендриваться. Он вряд ли добился бы сейчас большего, Мари и так немало уступила.
- Всё, дети, перекусили, потрындели и хватит. Мы и так теряем время. В машину.
- Я поведу, - сказала Марисса.
- Только через мой труп.
- Это можно устроить.
В принципе, их перепалка звучала не агрессивней, чем обычно.
-
-
13.09.2004 в 23:16Сказала через полчаса езды в машине Марисса, она была слишком оживлена и неестественно весела. Она врубила на полный звук своих любимых Placebo (на что Мия всегда говорила «Тебе их прописали или ты без рецепта пьешь?»), бормотала под нос слова it seems it’s written, but we can’t read between the lines, hush, it’s ok to dry your eye, soul mates never die.
- Ты же не знаешь английского, всегда на двойки пишешь.
- Литературного не знаю. А английский Молко знаю. И английский с матами.
- Мило, - ответил Пабло, и опять сосредоточился на дороге, - И давно ты их слушаешь?
Парочка на заднем сидении расслабилась и сменила позу на более естественную.
- Этот альбом? Последнюю неделю.
- Надо срочно отобрать его у тебя.
- У меня ещё три есть. И где-то Трейси Торн валяется.
- И что?
- I’m not really in your head; my head is my only house unless it rains.
- Это тоже английский Молко? А я ещё удивлялся, что на тебя нашло.
- И что же на меня нашло?
- Кажется, знаю. Ну-ка, дай мне свою сумку.
- И не подумаю. Это незаконно.
- Ты хочешь, чтобы я силой её отобрал?
- Ты за рулем, кретин.
- А ты на наркотиках.
- Ни фига подобного, никаких наркотиков я не принимаю, - очень правдиво возмутилась Мари.
- Посмотри на меня.
Марисса посмотрела, да так, словно кислотой облила.
- Зрачки нормальные.
- Спасибо, доктор.
- Пожалуйста, - он был не в настроении ссориться, слова вернулись и продолжили распирать грудь. На этот раз большинство из них ему было просто стыдно произносить вслух.
В таком духе, с игрой в молчанку и не-гляделку, они и доехали до места, которое выбрала Мия. Точнее, до того места, когда её нытье: «Хочу спать, есть, в душ хочу» стало просто непереносимым, и они остановились у придорожного мотеля.
- Ну держись, принцесса, сейчас ты увидишь, что от тебя скрывали взрослые, когда говорили отвернуться во время фильмов G-категории.
Мия только фыркнула, Ману посчитал, что это недостаточно оскорбительно, чтобы начинать возмущаться. Они вышли из машины, достали часть вещей и распахнули входную дверь мотеля. Глава 2
She knows he hates this word that’s why she said it
Everything but the girl
- Это просто невозможно!
- Нет ничего невозможного, - проворчал Пабло.
- Вы уверены? Вы всё проверили? И спросили?
- Ну не идиоты. Нет тут банкомата.
- То есть мы будем ночевать в машине?
- То есть все выкладывайте свою наличку. Посмотрим, на что хватит.
Хватило её ровно на один номер с одной двуспальной или двумя односпальными местами. Марисса уныло глядела на стопку купюр и мелочь. Она не собиралась спать в одной комнате с ними, всё, что угодно, только не это, только не ночью, когда все кошмары…
- Не кривись, мне тоже не улыбается ночевать с тобой, тем более на узкой кровати, - оборвал лавину её ужаса Бустаманте.
- Вот и здорово. Я буду спать в машине.
- В моей машине? Только попробуй.
- Или сам туда пойдешь?
- И не подумаю. Она меня за целый день уже достала, к тому же я собираюсь спать, вытянувшись в полный рост, а не свернувшись в букву Зю.
- Значит так. Или ты даешь мне ключи, или я ночью сброшу тебя на пол. Причем постараюсь, чтобы головой ты о тумбочку ударился. Вдруг повезет?
Пабло опять нарисовал на лице (у него действительно была богатая мимика) выражение: «Да подавись ты этими ключами!», и полез в карман.
- Не дай бог, ты поцарапаешь обивку.
- Даже если бы я была оборотнем, сейчас не полнолуние.
- Мужиков не води, если напьешься и блевать будешь, то не в салоне.
- Ещё инструкции по пользованию туалетной бумагой будут?
- Только один вопрос, но он риторический.
- Валяй, я попробую ответить.
- Я же сказал – риторический. Какого хрена, скажи мне, я решил тебя остановить? Катилась бы себе куда хотела.
- А ты мазохист. Тебя возбуждает моя стервозность.
- Ты себе льстишь. Не знаю, как ты, а я иду ужинать.
Он отвернулся, и не увидел, насколько болезненной была гримаса, исказившая на секунду её лицо. Правда, старая добрая маска скользнула на место в одно мгновение, и только в уголках глаз, там, где зарождалась сеть морщинок, застыл давний, ещё доледниковый холод.
Ужин проходил удивительно весело. Ману, прирожденный миротворец, додумался включить телевизор и нащелкать Rugrats, поэтому все жевали свои порции противной, полуостывшей пиццы, купленной в местном магазинчике, хихикая и активно происходящее на экране обсуждая. Марисса и Мия установили, не обменявшись ни взглядом, молчаливое соглашение обходить острые углы, так что на этом фронте всё было без перемен, зато второй фронт (восточный по всему) проводил наступление по всем линиям, залпы из всех орудий разве что не оглушали невинных гражданских. Бустаманте, правда, отвечал тем же. Казалось, они намеренно друг друга провоцируют, и неясно было, доставляет ли им это всё такое неземное удовольствие, или они просто друг друга боятся как огня. Ману уже подумывал, как бы им потактичней намекнуть выметаться куда подальше или рты закрыть, как Мари сама решила этот вопрос.
- Не знаю, как вы, коматознички, но я планирую хорошо поразвлечься, раз уж всевидящее Сонино око не висит сейчас на моих небесах, заменяя луну. Понадоблюсь – ищите меня в ближайшем баре.
- Ну уж нет, это я иду в ближайший бар, - отозвался Пабло, - А ты делай, что хочешь.
- Ты, смазливая мордашка, хочешь мне весь кайф обломать?
- Ой, не возникай, Спирито, нужен мне твой кайф как прошлогодний снег. Я просто немного выпью.
- Он немного выпьет, - поделилась она сим потрясающим наблюдением то ли с Мануелем, то ли с портретом Че Гевары на стене, - И не мечтай, если переберешь, я не буду тебя снова с пола подбирать и в колыбельку укладывать.
- Ну а я тебе не подружка, чтобы волосы от лица отводить и за голову держать, если в подворотнях блевать будешь.
- Больно мне надо…
- Не больше, чем мне, - оборвал её парень.
- Предлагаю притвориться, что мы незнакомы, и всё, - пошла на мировую Мари.
- Замечательно.
- Великолепно.
И оба одновременно двинулись к двери, и, естественно, как две глисты застряли в проеме. Спирито открыла было рот, чтобы что-то сказать, но поспешно его захлопнула и просто протиснулась мимо него. И совершенно ненароком скользяще проехалась всеми выпирающими частями тела, включая нос, по его телу.
Пабло, приняв правила игры, вместо ехидного: «Мадам, вам в душу? Я же не доплюну» просто вежливо улыбнулся и отодвинулся. Марисса ответила ему такой же вежливой и ничего не выражающей улыбкой. Если бы он только мог читать её мысли, он бы услышал раненый шепот: «Только бы не слышать этого, только бы забыть, что слышала, мама-мама, роди меня обратно, надеюсь, там продают текилу несовершеннолетним». Но он не умел…
Она была сногсшибающе красива. Так, сидя у стойки и поглаживая одной ногой другую, изящно вращая в руке бокал мартини с крохотной луковицей. Её соблазняющая улыбка обращалась ко всем, но ни к кому конкретно. Легким, отработанно естественным жестом она откидывала волосы, спадающие на лоб. А волосы её вообще стоили отдельной поэмы – длинные, густые, черные, как у настоящей японки. И последние пять минут она рассеянно рассматривала Пабло, с усердием, достойным лучшего применения, опустошавшего вторую кровавую Мэри и глазевшего на одну (правда, движимую) точку. На его выразительном лице вместо фразы: «Драсти, я люблю весь мир», вполне естественной в ситуации, всё отчетливее виднелось: «Отъебись», но именно это женщине и понравилось.
При ближайшем рассмотрении выглядела она не такой великолепной – одежда, хотя и сидящая как влитая, была куплена в Волмарте, косметика, хотя и качественная, не скрывала первых (и очень ранних) морщин на потрепанном лице. Но волосы оставались сказочными, а глаза – позитивно оценивающими, чего ему уже давно не доставалось.
- Меня зовут Региной. Здесь, - неясно, как именно топография была связанна с самоидентификацией, но парень кивнул.
- Ты не скажешь мне своего имени?
- Пабло, - он ещё ни разу на неё не взглянул, его глаза неотрывно следовали за Мариссой, черт знает что творившей на крохотном – не развернешься – танцполе.
- Знаешь её? – довольно завистливо спросила назвавшаяся Региной.
- Не уверен, - ответил искренне Бустаманте, - А что?
- Хорошо двигается.
- Не то слово, - два подряд совершенно правдивых ответа удивили даже его самого, он, наконец, обернулся и онемел.
Регина, или как там её, удовлетворенно прищурилась, но он довольно быстро очнулся.
- Ну вот, мальчик, мы и подходим к самому интересному.
- Правда? – спросил он, намеренно растянув а, - Ты можешь предложить что-то интересное?
- Я вижу, ты любишь, когда женщина умоляет.
- Я вижу, ты привыкла стоять на коленях, - на ты он перешел интуитивно.
- А ты не маловат ли мне хамить?
- Может и маловат. Только зачем же ты сюда подсела?
Женщина рассмеялась. Её смех был низким, грудным, он катался, как горошина, по горлу. Пабло её смех понравился. Уже год, как внимание старших, красивых женщин не кружило ему голову, спасибо папаше, но эта его чем-то зацепила. Она даже отдаленно не напоминала Паулу – правда, и на Мари она похожа не была.
- Ладно, малыш, сойдемся на 1:1. Купишь мне выпить, или мне оставить тебя наедине с ними?
- С кем?
- С мыслями. Ты же их сейчас топишь?
Пабло только фальшиво улыбнулся. Вот только насквозь его читать не надо, с него хватило лезущей в душу, крушащей стены и одолевающей страхи рыжей девочки, которая вдруг в последний момент сделала невинные глаза и отказалась от того, чего так упорно добивалась. А всё из-за одной небольшой ошибки. Пусть даже немалой, прощать она всё равно не умела. In my dreams I was drowning my sorrows, but my sorrows, they learned to swim. Строчка крутилась в его голове, как назойливая муха, и он жестом заказал себе ещё одну Мэри, а заодно и мартини этой въедливой даме.
- Так о чем ты хотела поведать?
-
-
13.09.2004 в 23:18Ей и самой не нравилось своё поведение, но она словно бы зациклилась, её, как заведенную игрушку в NFS, несло по этому суицидальному маршруту. Вот и сейчас, после двух текил, выпитых залпом, от которых достаточно помутнело в голове, она делала всё, чтобы привлечь его внимание. Такой вот ноу-хау саморазрушения, ничем не хуже остальных – каждый раз натыкаться на одни и те же грабли, разбивать ими вдребезги сердце.
- На счастье.
- Что ты сказала, крошка?
- На счастье. Так говорят, когда что-то бьется.
- А.
Мари внутренне передернулась. Парень был отвратителен. Неухоженные ногти, пальцы, как колбаса, глаза-щелочки и грязная обувь вызывали в ней приступ тошноты. Что-то подозрительно часто её в последнее время тошнило, но и залететь она не могла. Разве от духа святого, но такого цинизма за господом богом она не наблюдала. Она – и мать нового мессии?
Тупые глаза её партнера уже ощупали, облапили и обслюнявили её с ног до головы. Она в третий раз отпихнула его руки и решила, что с неё хватит этого punchdrunk lovesick singalong.
- Эй, детка, ты куда?
- Отвали, кретин, я выпить хочу.
Парень, поразмыслив, что за выпивку заплатить не из чего, ретировался. Марисса Пиа Спирито купила себе полную бутылку джина. Чтобы напиться совсем уж до поросячьего визга, и точно не видеть снов. Она тщательно исследовала и стойку, и столики, и обнаружила, что Бустаманте и его китайская мадам свалили. Вполне вероятно, она теперь может заночевать в номере. Отчего-то эта перспектива удручала.
Она, нежно, даже любовно обнимая бутылку «Боулса», прошлась до отеля и приоткрыла дверь номера. На одной из кроватей лежали в обнимку Мия и Ману. Хорошо хоть одетые.
- Марисса? Ты так рано, - Колуччи попробовала отстраниться, но Мануель её удержал.
- Я только кое-что возьму и пойду в машину, - она порылась в местном мини-баре и прихватила с собою бутылку пива. Полироваться, - Кстати, Паблито можете не ждать, он нашел более теплую постель. Так что можете придвинуть себе вторую кровать, чтобы удобней было делать маленьких Мануельчиков.
С этими словами она выскочила за двери, кубарем скатилась по лестнице, выбежала на то, что когда-то было детской площадкой, и уселась с ногами на стол. Слёзы и джин – ничем не хуже любой другой компании.
Жалкий огрызок луны высвечивал, как мог, безликий номер мотеля. Пабло включил подсветку на часах. 03:31. В номер возвращаться было определенно поздно. Он взъерошил тяжелой, непослушной рукой потные волосы и вылез из-под простыней.
- ?
- Я пойду в душ, - сказал он, собирая одежду.
Регина, или как там её, не отреагировала, просто повернулась на другой бок и продолжила засыпать. Он чувствовал себя довольно погано, воспринимая всё происходящее со стороны, издалека и сквозь слой ваты, словно бы под каким-то седативным. Включил себе воду похолодней, и задумался. «Да уж, Бустаманте, так низко ты давно не падал. Цеплять девок в баре, просто потому, что ты дорвался до свободы от родителей? Если ты хотел подразнить Спирито, то зашел слишком далеко. Она-то всё равно внимания не обращает» Кожа начала синеть, он добавил горячей воды и засунул голову под струю. Волосы тут же прилипли со всех сторон к лицу, он в очередной раз вспомнил, что давно пора бы подстричься, и тут же об этом забыл. Кожа оставалась соленой, и он долго стирал с неё неприятные (как он догадывался) привкус и аромат мылом.
Быстро вытершись и натянув как попало одежду, он очень тихо вышел из ванной, и облегченно вздохнул, когда увидел, что она спит. Или притворяется. Один хрен, ему всё равно нечего ей сказать. Он просто порадовался, что удалось обойти скользкий и неприятный, как старая змеиная кожа, момент.
Податься было некуда. Неизвестно, спали ли Мия и Ману, но в любом случае они его уже не ждали, и появляться там было неловко. Марисса наверняка спросонья примет его за грабителя и отобьет почки. Хотя… всё равно идти было больше некуда. Он сглотнул. Правда, комок в горле стал ещё больше, когда он обнаружил, что машина пуста. Заметил он её не сразу, слишком уж слабым был лунный свет, и только тогда что-то нервное в животе развязалось.
- Не спится?
- Не притворяйся другом, тебе это не к лицу.
- Может, немного попустишься? Мне правда надоело с тобой воевать.
Марисса вдруг вздохнула. Он принял это за согласие и присел рядом, но так и не смог рассмотреть её лицо.
- Мне тоже, если честно, - сказала она после минуты молчания, но Пабло, глядя на неё, уже забыл, что сказал.
- У?
- Меня тоже утомило всё это.
- Что?
- Не знаю. Всё.
- Глубокомысленно. Ты пьяна.
- Угу. А ты отвратительно трезвый. И мокрый.
- Что?
- Голову не высушил, и с волос на футболку течет. И одет ты неряшливо.
- Черт, не заметил.
- Ну и как? – спросила она после ещё минуты молчания.
- Что? – притворился, что не понял, он.
- Она как? Эта твоя китайская мадам?
- Почему ты спрашиваешь?
- Разговор поддерживаю.
- А я не говорить пришел.
- Тогда держи, - Мари протянула ему почти пустую бутылку, и он с благодарностью её принял.
- Дрянь, - прокомментировал он, сделав большой глоток.
- Зато вставляет, - Мариссе было явно пофиг, говорить или молчать.
Пабло пытался рассмотреть её лицо, но видны были только неестественно бледные, сжатые руки.
- Скажи, что тебя так мучает? – вдруг спросил он.
- Ты не говорить пришел.
- Факин шит.
Марисса согласно кивнула.
- Как скажешь.
Она вдруг запрокинула голову и всмотрелась в звезды. Её мокрое лицо наконец-то стало отчетливо видно в скудном голубоватом свете, но Пабло об этом пожалел.
- Ты никогда не замечал, что в небе можно утонуть? Как в глазах. Если смотреть на звёзды или в глаза долго-долго, земля и небо поменяются местами, и ты упадешь туда, в черноту, в голубизну, и задохнешься. Нет, наверное, ты этого не понимаешь.
- Понимаю. А ты плачешь. Давно?
- Давно. Это пьяные слезы.
- Пошли, тебе пора проспаться.
- Ты же мне не подружка, чтобы волосы подбирать, - передразнила она.
- Я – лучшее, что у тебя сейчас есть.
- Мне и без тебя херово, не лезь со своими радостными новостями.
- Меня это тоже не радует.
- С чего бы это?
- Потому что ты - лучшее, что есть сейчас у меня.
Марисса горько рассмеялась.
- Isn’t it ironic? Don’t you think?
- Ты ещё и фальшивишь, красавица. Спать ты не собираешься?
- Нет. Я хочу провалиться в небо.
- Тогда будем падать вместе.
Он опять сел рядом, придвинувшись к ней чуть ближе, чем до этого. Случайно их руки легли в сантиметре друг от друга, и пальцы сами по себе начали придвигаться друг к другу, пока не сплелись. На разваленной детской площадке они заключили хрупкое перемирие.
-
-
13.09.2004 в 23:18I’m not in love, so don’t forget
It’s just a silly thing I’m going through
Все, кому не лень, включая Tory Amos
За час до рассвета он всё-таки уговорил Мариссу отправиться спать. До этого она отнекивалась, глядя исключительно в небо и плача. Плакала она странно, не всхлипывая и не вздрагивая, только крупные горячие слёзы катились по лицу. Говорить они не говорили, но и рук не разнимали. Правда, уснули на разных сидениях, чему Пабло был и рад, и огорчен. Он уже не знал, что чувствовать, эта девочка вызывала в его душе настоящие катаклизмы. И по масштабам, и по последствиям. Впутываться в эту паутину опять было страшно. И одновременно притягательно.
В половине девятого их разбудили Мия и Ману, державшиеся немного отстраненно и смущенно. Они запихали вещи назад в машину, пока Мари быстро принимала душ и переодевалась. Пабло, скрепя сердцем и стиснув зубы, отдал ключи Мануелю и умостился назад досыпать.
Марисса, обернувшись в 15 минут, занялась тем же. Они друг другу только мешали, неловко краснея каждый раз, как соприкасались коленями или руками, и одергивая резко ставшие лишними части тела. В такой опасной близости, под давлением стайки просившихся наружу слов, заснуть они не могли ещё долго. Даже устроившись наконец так, чтобы телесный контакт был минимальным, и глядя каждый в своё окно, они ощущали, что всё ненормально. Мариссе казалось, что в его глазах иногда проскальзывал тот солнечным свет, за которым она когда-то туда летала, но она уже не верила своему воспаленному мозгу, богатому воображению и просто не верила его глазам. Заключение некого пакта ночью и на пьяную голову – совсем не одно и то же, что безжалостная истина серого утра.
Пабло всё ещё не мог выветрить из головы ночной туман, казалось, что пейзаж за окном – это экран телевизора, настроенный на неработающий канал, и по нему только серые муравьи и бегают. Вернее, ездят на велосипедах, неясно, почему именно на них. Возле ушей словно вентиляторы включили, и они мерно, циклично гудели. Глаза сами по себе склеились, и он провалился в черноту.
А открыл их через несколько часов, уже вытянувшись во всю длину заднего сидения и уютно пристроив голову на коленях у Мариссы. Пабло попробовал было подняться и тут же, тихо выругавшись, лег назад. Голова весила не меньше тонны, виски разрывало от залитого внутрь свинца.
- Ты проснулся? – спросила Мари, убрав влажные волосы с его лица, - Надо же было тебе, идиот, голову не вытереть после душа, и в таком виде на ночном холоде сидеть.
Он только сморщился. Парень недостаточно соображал сейчас, чтобы артикулировать звуки.
- Никогда бы не подумала, что ты, как кисейная барышня, в обморок хлопнешься. Жаль, я это на камеру не засняла, - она потянулась через него к какому-то пакету, - Вот, держи, мы заехали в аптеку, скупили там всё, что продается без рецепта, включая, почему-то, презервативы, и если ты срочно не поправишься, тебя возьмется лечить Мия Колуччи. Она вполне способна эти презервативы тебе на голову натянуть. Ты к этому морально готов?
Пабло отчаянно замотал последней, и тут же об этом пожалел. От этого простого движения его замутило, а перед глазами всё опять поплыло. В уши словно ваты набили, и он на секунду перестал воспринимать звук и картинку мира. Остались только молоточки в висках, ноющие мышцы и ощущение прохладной руки Мариссы на его лбу.
- Ты что, опять собрался отключиться? Я тебе ещё ни одной таблетки не дала. А ты в курсе, что у тебя 38,6?
Постепенно восприятие вернулось, и он смог проглотить не одну, а целую вереницу таблеток, запить это какими-то жидкими медикаментами, ещё раз выругаться по поводу их отвратительного вкуса и потребовать воды.
- В общем и целом, обкидался ты по полной.
Бустаманте был не в настроении, да и не в состоянии это обсуждать, он слегка поворочался в попытке найти приемлемую позу, в которой бы ничего не болело, отчаялся и уснул просто так.
Марисса же просидела в своей жутко неудобной позе, боясь пошевелиться или вздохнуть, ещё несколько часов. Температура у него упала (после лошадиной дозы анальгетиков всех видов у него должно было упасть всё, что только может падать), и спал он теперь совершенно по-детски, подобрав колени и уткнувшись лбом в её живот, обдавая его горячим, ровным дыханием. От этих воздушных ванн Мари чувствовала себя постепенно растворяющейся в воздухе, она больше не была уверена, что имеет некую материальную форму или физиологическое строение. Она превратилась в дух и изменила структуру плотности, взмыв в придуманный мир, в котором она не знает ничего лишнего, забыла то, что хотела стереть из памяти, и можно притвориться, что её сердце всё так же переполнено чувствами, на которые, как оказалось, она ещё способна, в основном к этому спящему ребенку.
В этом придуманном мире небеса были высокими, но при этом настолько теплыми, что падать в них было не страшно. В этом мире запахи были нежными, как едва распустившийся бутон, ветер был ласковым, как голос. В этом мире поцелуи были долгими, как смерть, и жадными, и голодными, и горячими… В этом её мире она не была самой собою, она была его девочкой, а он был её мальчиком, и эта воображаемая легитимизация переполняла её радостью, как пузырьки – бокал шампанского… Которое одномоментно выдохлось, не успев даже опериться в полноценное счастье, едва её добрая сестра вернула её в мир реальный.
- Сделала бы что-то, - сказала Колуччи, - Вместо того, чтобы крышу машины рассматривать.
- Может показаться, что я ленюсь, но на клеточном уровне я очень занята.
- Буди его, мы приехали в некое подобие отеля вместо того дешевого приюта, куда вы меня вчера завезли.
- О, Пэрис Хилтон и тут приложила ручку? Или ты ограничилась Холидей Инн?
- Девочки, прекращайте. Марисса, буди Пабло и пойдем.
- Здесь-то хоть кредитные карточки принимают, - продолжала рекламировать отель Мия Колуччи, - И мы можем заказать себе отдельные номера.
- Зачем тебе отдельный номер, Мия? Разве вы уже всех Мануельчиков сделали?
- Чтобы твой труп там спрятать, конфетка.
Марисса даже поперхнулась. Как-как, а вот конфеткой её ещё не называли. Даже Бустаманте в этот увлекательнейший момент проснулся, как раз вовремя, чтобы услышать фразу Колуччи. Он быстро, хотя и с неким сожалением, поднялся и оглянулся. Сон ещё не вымылся из его глаз, и они были даже светлее обычного. К нему вернулась способность издавать связные звукосочетания и даже оформлять их в целостные предложения, чему он несказанно обрадовался и тут же поэкспериментировал, издав издевательскую реплику.
- Скажи-ка мне, конфетка, почему мы остановились? Ещё сумерки, а нам ехать до фига и больше.
- Бустаманте, посмей только ещё раз так меня назвать!
- И что сделает конфетка?
- Ай, ну тебя, - после секундного замешательства она решила, что не так это и страшно, - Лежащих не бьют. А остановились мы, чтобы удовлетворить придирчивые вкусы Колуччи. Прочие места пребывания её не устраивают, только Холидей Инн.
- Это значит, что я буду спать в комнате с занавесками на кровати с балдахином?
- Фу, Паблито, никогда не подозревала в тебе такого пошлого мещанства.
- Я же не говорю, что мне обязательно там понравится.
- Угу, знаю, это понравится очередной твоей шлюшке.
- Завидно, конфетка?
- Ну почему же, я и сама буду на такой кровати спать, - Марисса притворилась, что не поняла, о чем он.
- Короче, вы тут можете хоть мхом обрасти, а мы с Ману пойдем, обзаведемся номером..и.. номерами.
- Да не стесняйся ты, Колуччи, что естественно, то не безобразно.
- И вообще, это в целях экономии средств, - на ходу извернулась Мия.
- Ты? Экономишь? – Бустаманте и Спирито дружно засмеялись, и парень вдруг ляпнул, наверное, под действием какого-то из препаратов, - Может, ещё и нам с конфеткой поселиться вместе? Чтоб уж точно спасти голодающих Африки?
- Ага, ради бедных худых детей я готова даже разделить с этим коматозником комнату.
- Ну вот возьми и раздели! – обиделась Мия, - А я на это посмотрю.
- Что, не веришь? – Мари завелась.
- Не верю.
Парни смотрели на это с всё возрастающим интересом. Особенно, конечно, Пабло, так как он был кровно заинтересован в результате спора. Он не решил, какой из исходов понравился бы ему больше, но оба вызывали в нем какое-то странное смущение. «Не дай Бог», прошептал он про себя, «Только не это».
- Пабло, вставай давай. Вынуждена тебя огорчить, приятной компании сегодня не будет. Мы будем жить в одном номере.
- Кто тебе сказал, что я соглашусь с тобой жить, конфетка? – спросил он, пряча довольную слоновью улыбку.
- Ты отказываешься? – спросила она ровным, совершенно не угрожающим голосом, - Вот и замечательно.
- Нет, не отказываюсь, но вообще-то спросить меня надо было.
- Не отказываешься, так закрой рот и иди. Болезнь не пошла тебе на пользу, сразу видно – в голове помутнело. И нечего так тупо ухмыляться, это тебя черт за язык дернул.
-
-
13.09.2004 в 23:19- Предлагаю забить на прослушивание и остаться здесь до конца дней, - сказала Марисса, снимая кеды и носки, и швыряя их через всю комнату.
Её босые ноги моментально утонули в мягком ворсе, и она блаженно улыбнулась. Пабло, слегка пошатнувшись, снял со спины рюкзак и аккуратно поставил его на пол.
- Ненавижу долгую езду. Всё тело затекает.
Мари поднялась на цыпочки, закинула руки к потолку и потянулась за кончиками собственных пальцев, поворачивая в стороны шею. Она прошагала к мини-бару, несравнимо более богатому, чем предыдущий.
- О, тут есть из чего выбрать. А что у нас на ужин?
Мари расстегнула молнию очередной оранжевой трикотажной кофты и так же безалаберно метко её бросила. Если, конечно, в торшер она и целилась.
- Ух, тут даже Джонни Уолкер есть. Черная марка! Ощущаешь радость бытия? Пабло? – она оглянулась, - Ты что молчишь?
Он не ответил, только подобрал её кофту и положил её на кресло. Туда же упала и его джинсовая куртка.
- Бустаманте, ты что, вздумал на меня за что-то обидеться?
Пабло опять промолчал, только взъерошил волосы. В голове лихорадочным калейдоскопом мелькали мысли, но на какой-то одной сосредоточится было трудно.
В этой комнате слова свисали с занавесок, бегали по обоям и цветам в вазах, прыгали по зеркалу, отображались в её полупрозрачной коже и капали с ресниц. Слишком много было слов для него одного. Он не умел хранить молчание иначе, поэтому просто придвинулся к ней – незаметно, одним движением, да на большее его бы просто не хватило, голова кружилась, и он не был уверен, что сможет прямо стоять, не обнимая при этом её плечи.
Мари сморгнула, как будто на той стороне век могла увидеть что-то более внятное, чем его приближающееся лицо и угрожающе голубые, словно то небо, которого она так боялась, глаза. Она попыталась было что-то сказать, но противные слова и с нею играли в чехарду, она только и успела, что приоткрыть рот. Большего приглашения не требовалось, и его дыхание, согревавшее её живот в машине, вдруг переплелось с её собственным голодным, прерывистым дыханием, гораздо раньше, чем нашлись их губы и языки, и это прикосновение дыханий было полностью осязаемым. Девушка резко втянула в себя воздух, ей стало трудно двигаться, трудно дышать, её метаболизм остановился, она не могла больше смотреть, и глаза её сами по себе закрылись.
Она мысленно позволила ему обмануть её – на этот час, только на этот час, - и он чудесным образом это понял. А поняв, запрокинул рукой её голову и коснулся губами нежной кожи за ухом. Её воображаемый, придуманный мир заполонил это роскошное пространство 5 на 6, и она, приподнявшись на цыпочки, легко укусила его нижнюю губу, чтобы потом провести языком по следу укуса.
Только первое их прикосновение – дыхание – было нежным. В придуманном мире не нужно спрашивать позволения, не нужно просить, не нужно ждать ответа, в нем каждое движение знакомо, привычно и естественно. Их руки не в первый, а словно в тысячный раз снимали с их тел одежду, они с закрытыми глазами наизусть знали каждую черточку, каждую ямочку, каждую веснушку и родинку друг друга, маршруты, по которым путешествовали их руки, губы и языки были исследованы, как коридоры школы. Они не спешили – им некуда было спешить, но и не медлили, не тратя времени на узнавание, откровения или признания. Они сплетали из своих тел что-то общее, что когда-то в прошлой жизни наверное существовало. И было невыразимо прекрасным.
Она рассчитывала, что теперь слова если не исчезнут, то хотя бы выстроятся в некую логическую последовательность. Но то, что произошло, только смешало всё в её голове ещё больше. Что уж говорить о голове Пабло, пустой от таблеток - в центре черепной коробки у него зависла маленькая серая капля – всё, на что его мозг был сейчас способен. Марисса поднялась и начала собирать одежду, просто чтобы чем-то занять руки, и только потом, натянув на себя футболку, отошла к распахнутому окну.
- Наверное, ночевать вместе всё же было плохой идеей.
Пабло не отвечал так долго, что Мари уже и не рассчитывала хоть слово от него услышать.
- Наверное, – Прозвучало над самым её ухом.
Она испуганно сжалась, но парень не сделал ни малейшей попытки к ней прикоснуться. Он просто стоял у окна, сохраняя безопасную дистанцию. Он не озаботился одеждой, если не считать сползших на бедра джинсов. Впрочем, и Марисса не выряжалась на бал. Она могла быть спокойна. Если забыть о том, что, как они час назад убедились, между ними просто не существует дистанции, на которой можно чувствовать себя в безопасности. И она воспользовалась своим привычным сарказмом.
- Я чувствую себя очередной китайской мадам. Как думаешь, мне заказать шелковое платье и купить черную книжечку?
- Если хочешь. Хотя на мадам, тем более китайскую, ты не тянешь.
- То, на что ты намекаешь, неприлично говорить девушке, которую пять минут назад целовал.
- Конфетка, я сейчас совершенно не в состоянии на что-то намекать, ты меня напичкала такой дрянью, что я даже думать не могу. Но я прекрасно помню, что пять минут назад мы не целовались. Это называется не «целовались», это…
- Проехали. Как ты себя чувствуешь?
- Честно?
- Нет, соври мне, очень тебя прошу, - сказала она иронично.
- Если честно, я давно себя так хорошо не чувствовал.
Мариссу передернуло.
- Ты хочешь подсесть на анальгетики?
- Ты прекрасно знаешь, что я не об этом.
- Если ты что-то хочешь сказать, то говори сейчас.
- Да нет. Я всё сказал.
- И слава богу.
Они замолчали.
- Мне интересно, что всё это значит, - начала она робко.
- А мне нет, - ответил парень.
- Что?
- Я не хочу сейчас об этом думать.
- Пабло, у нас с тобою никогда не было нормальных отношений, но сейчас… это добавит целую кучу проблем. Об этом просто необходимо подумать.
- Я знаю, и что с того? – они сами не заметили, как начали говорить серьезно.
- Просто я не хочу, чтобы между тобой и мной добавилось острых углов.
- Ты и я состоим из острых углов, посредине ничего больше и нет.
Это ты и я, оно было ключевым. Оно не смогло перерасти в мы, и, наверное, никогда уже не сможет.
- Это только красивые слова.
- Что бы ты сейчас не сказала, это будут только слова.
- Но ты ведь не любишь меня. А я не люблю тебя, - Она сама ловила себя на том, что не посмела сказать «Мы не любим друг друга».
Они не существовали вместе.
- А секс и любовь – это не одно и то же.
- Вот открытие, шит, Колумб.
- Видимо, для тебя открытие. Ну, переспали, так что теперь, завтра в загс подавать заявление? Не мы первые, не мы последние.
- Ты мне ничего не обещал, - признала она.
- Можно подумать, ты мне что-то обещала.
- И тебя это устраивает? – впервые с начала разговора она подняла глаза выше, чем до его подбородка.
Он ответил ей спокойным взглядом.
- А разве у нас есть выбор?
Ответ Мариссы утонул где-то на его груди, там же она утопила свой панический ужас, ожидание катастрофы, всё то, что так отчаянно старалась забыть и зарождавшуюся теплоту внутри. Ни одно из этих ощущений не успело полноценно оформиться.
На этот раз она сама нарушила очень тонкую между ними границу. Правда, после нескольких поцелуев она смогла, задыхаясь, выговорить свой ответ.
- Я не хочу снова тебя любить.
Мари снова подумала, что ответа не последует, но, падая на ближайшую подходящую поверхность, она услышала прерывистое:
- Ты думаешь, я хочу?
-
-
13.09.2004 в 23:21-
-
14.09.2004 в 22:26I can't afford to breath in this town
Nowhere to sit without a gun in my hand
Hooked back up to my cathode ray
I'm better off dead
Radiohead
К утру они успели дважды заказать в номер еду, распить бутылку белого вина, использовать не по назначению большинство предметов мебели, принять душ и не проронить при этом ни слова, поэтому к моменту, когда пора было идти будить Ману и Мию, заняться было уже нечем. Диалог на подоконнике, как им казалось, и так потребовал слишком многих слов. Всё у них утыкалось в эти проклятые слова.
Только усевшись на более им привычное переднее сидение, они расслабились. Как будто при паре, обнимающейся на заднем, ни им самим, ни их словам ничего не угрожало. Марисса порылась в сумке и вытащила из стопки дисков один.
- Тебе нужно это послушать.
- Что – это?
- Трейси. Трейси Торн, я тебе говорила. EBTG.
- Ебате – что?
- Everything but the girl.
- И что в них такого особенного?
- Сам поймешь.
Отовсюду одновременно полился звук, и низкий, надрывный женский голос пропел: «I don’t want you to love me».
- Твои намеки совсем прозрачны.
- Дурак ты, Бустаманте, это просто безумно красиво.
- Да понимаю я, ты что, думаешь, я совсем толстокожий?
И через минуты две молчания, когда песня доиграла, она добавила.
- Хотя ты прав, намек имел место.
- Да неужели? – его голосом можно было колорадских жуков травить.
- Я знаю, как лучшие друзья мы лоханулись уже давно, но можем же мы нормально говорить?
- По-моему, с первого дня ясно было… что ни черта не было ясно.
- Да, - Мари улыбнулась, - Зато всё было просто.
- Ты помнишь ещё?
- Ты шутишь? Помню конечно. Знаешь, что я подумала, когда только-только с тобой познакомилась? – он отрицательно повел головой, - Действительно, откуда? Слышал о группе Radiohead?
- Ну а кто о них не слышал? – Парень по-настоящему заинтересовался разговором.
- Так вот. Их первый альбом называется Pablo Honey. Сразу подумалось, что это о тебе. Пабло сладенький, Пабло лапочка. Ты случайно с Томом Йорком не общался? Первые секунд 30 нашего знакомства только это и крутилось у меня в голове.
Он только улыбнулся.
- А потом?
- А потом - есть там, в этом альбоме, одна песенка… Creep. Тоже про тебя.
- То есть?
- Ну, пообщавшись с тобой, я поняла, что ты – живая её словам иллюстрация. You think you are special, so fucking special. И есть ещё одна, но тебе совсем не понравится.
- А ты рискни.
- And he's just like his daddy because he cheats on his friends and he steals and he bullies Anyway that he can
- Поражаюсь я тебе. Как ты ухитряешься с такими познаниями двойки на английском получать?
- Тебе что, всё равно, что я только что сказала?
- Нет. А что я могу тебе ответить? Я правда был тогда немного избалованным.
Она только бровь подняла, в точности скопировав его недавний жест.
- Очень избалованным, и это моё последнее слово.
- Настоящим факин шит папенькиным сынком.
- Ладно-ладно, будем квитами.
Перемирие, бывшее таким хрупким поначалу, казавшееся незыблемым этой ночью и растаявшее каких-то полчаса назад от неловкости, стало таким, каким и положено было быть. Только чуть-чуть более злым.
- Надо бы заправиться, бак почти на нуле.
- Надо бы похавать, у меня в животе урчит, не слышишь?
- Слышу. У меня тоже. Хорошо этим двоим, спят и не страдают.
- Бедняжечка, хочешь, я тебе посочувствую? – начала она.
- Уйди, Спирито, - рассмеялся Пабло, но смех умер, стоило ей прикоснуться к его волосам.
Она не планировала эту ласку, она только хотела пошутить, но шутка обернулась молнией. Её руку отшвырнуло на метр.
На первой же бензоколонке, пока Пабло заправлял их металлического друга, она бродила по магазинчику в поисках чего-то чуть более питательного и полезного, чем тошнотворные на третий день чипсы, и убеждала себя, что ничего не происходит.
Они столкнулись на входе в туалет, когда Марисса уже закинула покупки в машину, а Пабло расплатился за бензин. Слова обрушились потоком, посыпались из его глаз, как искры, и она, испугавшись их, схватила Пабло за руку, затянула внутрь и заперла дверь. Мари не успела даже обернуться, как его пальцы уже очутились на её теле. Её спина ударилась о стенку, но боли она уже не чувствовала.
Через четверть часа они садились в машину, наскоро пригладив друг другу волосы и оправив одежду, всё также обмениваясь только незначительными фразами.
- Где вы были? – спросила сквозь сон Колуччи.
- С добрым утром, солнышко, - шутливо сказал Паблито.
- Проснулась, принцесса? Пабло заправлял машину, я покупала обед. Хотя, если ты отказываешься…
- Нет! – выкрикнула Мия.
Ману протер глаза.
- Что случилось, дорогая? Опять ссоритесь?
- Нет, что ты. Просто шутим. Мари купила нам поесть.
- Хорошо спал, рыцарь на белом коне? – спросила Марисса.
- Какие-то вы с Пабло… помирились, что ли?
- Ничего особенного, просто язык вернулся в наши отношения, - двузначно сказал тот, и Мари прыснула.
- Да, больше ничего, - она согласно кивнула.
Мануель не до конца просек, что именно они хотели этим сказать, но спросонья и держа в руках еду - его это мало волновало.
Следующие дни путешествия казались одинаковыми.
Каждую ночь парочки снимали втихаря друг от друга два номера вместо четырех, каждый день Пабло и Марисса отыскивали все каморки и темные углы, даже те, о которых старожилы и не подозревали. Они нашли-таки способ отпугивать от себя слова, последние оставались за дверями, любопытно заглядывая в окна и шушукаясь под подушками, но уже не давили так сильно на грудную клетку, как раньше.
Если уж слова вздумали поиграть с ними в шахматы, они решили выиграть в прятки.
Последние полтора дня поездки шел тяжелый дождь. Порядком поднадоевшая машина вдруг обрела новые привлекательные грани, Марисса же распрощалась с надеждой побыть за рулем – ей не давали покоя лавры Кими Райкконена, а мокрая трасса… то бишь дорога требовала хотя бы минимального здравого смысла. Последний, она сама признавала, у неё отсутствовал. Иначе почему у неё мутнеет в глазах каждый раз, когда он к ней прикасается? И почему она ищет предлог лишний раз остановиться, вытащить его из машины, подальше от Колуччи и Агирре, и…? К тому же ей банально не хотелось просить что-то у Пабло, тем более его машину, словно это её к чему-то обяжет.
На прослушивание они, естественно, опоздали. Всего на полчаса, и никто об этом не жалел. После маленького скандала, в срочном порядке раздутого Спирито, странного вида полная женщина провела их таки на регистрацию, усадила перед злобной секретаршей и сказала ждать. Слово «Ждать» имело на них магическое влияние. Стоило даме удалиться, как Мари тут же вскочила «поправить прическу», а Пабло резко захотелось «чего-то пожевать». Да если бы он ел вполовину так много, как говорил, то давно уже не помещался бы в свои довольно свободные джинсы. На этой мысли она и споткнулась, так как Пабло нашел какую-то каморку, и она решила проверить, насколько же его джинсы на самом деле свободны.
Ждать их заставили не меньше часа, и когда они вошли в кабинет, Мия успела зарисовать красные глаза, волосы Пабло опять выглядели почти прилично, глаза Мануеля не сверкали подозрительно, а у Мари выровнялось дыхание. В целом, они выглядели нормальной подростковой группой. Продюсер, правда, едва уделил им две минуты времени, заявив, что после повторного прослушивания их демо-записи он решил, что группа ему не подходит, он сожалеет, что доставил им такие неудобства, и естественно их дорожные расходы будут компенсированы, что его вообще интересует трио, и если они согласны выступать без Мии Колуччи, то им есть что обсудить.
Парни переглянулись, но не успели вовремя закрыть рот Мариссе.
- Вы что, слепой и глухой?
- Что, прости?
- Я спросила, нет ли у вас проблем с восприятием сигналов, посылаемых органами чувств? Нас четверо, и поем мы вчетвером. Ни о каких трио речи быть не может. Точка.
Мия широко открыла свои светлые глаза, от чего стала ещё больше похожа на плюшевого кролика.
- В таком случае, невоспитанная юная леди, контракта не будет.
- Его бы не было по любому. Правда, ребята?
Ману и Мия активно затрясли головами, Пабло задумчиво кивнул.
- Тогда пошли отсюда.
И, выходя, громко хлопнула за собой дверью.
- Факин шит, столько проехать – и нафиг, спрашивается?
Марисса ударила ногой мусорное ведро, и порванная бумага высыпалась оттуда снегом.
- Не нервничай ты так, Спирито.
- Не нервничай? Не нервничай?! Как это всё реально заебало!
- Марисса, спасибо тебе большое, - вдруг добавила Колуччи и обняла её.
- Да. Пожалуйста, - она вдруг понизила голос, и истерика задохнулась в зародыше.
- Ману, разберись с деньгами? Я пойду на стоянку, а вы, девочки, поговорите.
Спирито обернулась и одними губами прошептала ему «Спасибо». Пабло только плечами пожал.
-
-
14.09.2004 в 22:29- Что с тобой? Эй?
Руку украсила ярко-красная паутина, только теперь парень почувствовал, как это больно.
- Эй, Пабло?
- Ничего.
Вместе с болью вернулось и некое подобие разума.
- Точно?
Вместо ответа Пабло подошел к автомату и купил пачку сигарет. Неловко зажег одну, затянулся и закашлялся.
- Говорят, помогает.
- Смотря от чего. От здоровья точно.
- Да-да, куренье – вред. Но жить-то тоже страшно.
- Не скажешь, что происходит?
Вторая затяжка далась ему легче, вокруг – или это в его голове? – уже повис сиреневый дым.
- Шит, а ведь болит.
- Удивительно, с чего бы это, - иронизировал Ману.
- Короче, Агирре, не вникай, не во что.
- Тебе видней, Бустаманте, есть ли там что.
- Просто жизнь дала трещину и превратилась в задницу.
Мануель против воли улыбнулся.
- В неё самую.
- Хорош лыбиться, не в сказку попал. Забирай свою принцессу и поехали назад. Деньги достал?
- Ага, и прикинь – даже выторговал 40% за моральный ущерб и трату времени.
- Какая трата – неделя без этой долбаной школы?
- Но им-то об этом неизвестно.
- Быть тебе финансовым магнатом.
- Им и собираюсь стать.
- Чудно. Тащи свой зад в машину, не видишь – эти две чешут.
- Как она меня достала, эта машина… Мы могли бы улететь назад.
- Ну так и летите. Я свою девочку тут не брошу, а вы трое катитесь, куда пожелаете.
- Бустаманте, прошло всего пять минут, и ты уже втюхался в кого-то по самую макушку? – заявила Мари.
- Мануель хочет лететь назад.
Мия резко начала кивать, утирая заплаканные глаза.
- Ману, ты что? А как же романтика? Ночь, дорога, прокуренные бары, тараканы? Ну ладно, вру, тараканов не было в тех жутко дорогих отелях, куда нас затаскивала Колуччи, ну а запах бензина, который потом будет месяц вымываться?
- Не нравится – катись в аэропорт, - Сказал Пабло и отшвырнул сигарету.
- Эй, а с каких это пор ты куришь?
- С этих самых.
- А что это с твоей рукой?
- Ударился.
- И так 28 раз, да?
Пабло выдернул руку.
- Слушай, или ты летишь, тогда доставай вещи и уезжай, или возвращаешься со мной, тогда садись и поехали. Не хочу тут дольше находиться.
- Марисса, скажи, твое недавнее бешенство не заразно?
- Заткнись, Агирре, ты его слышал. Доставайте свои вещи.
- А ты?
- А я возвращаюсь на машине. Очень уж люблю запах бензина.
Пабло удивленно на неё посмотрел.
- А что? Надо же кому-то за тобой присмотреть. Руку там перевязать… - Марисса усердно рассматривала кончики своих сплетенных пальцев, её щеки слегка покраснели, от чего голос стал ещё более вызывающим, - И вообще, я люблю морские виды, запах дорожной пыли и рассветы да закаты в зеркальце заднего вида! Что ты на меня так смотришь?
- Ничего.
- Пока, Ману, до встречи в тюрьме у Гитлера.
- Тюрьмы были у Геринга, - ляпнул Пабло, лишь бы не смущаться.
- Один хрен. Пока, Мия, - и на глазах у изумленной публики в лице двух мальчиков девочки, недавно готовые вырвать друг другу волосы, вдруг тепло обнялись, пошептались и ласково друг другу улыбнулись.
- Спирито, ты головой не ударилась? – спросил, когда спины друзей почти скрылись из виду, Бустаманте.
- Отвали. И попробуй только слово сказать по этому поводу.
Парень только улыбнулся. Но в уголках рта застыло что-то неестественно старое. Чужеродное. Жесткое. И если бы Марисса не отводила глаз от его лица, она бы смогла, наверное, это заметить. Но она продолжала глядеть на свой маникюр.
Глава 5
Protect me from what I want
Placebo
This girl I know needs some shelter,
But you don’t believe anyone can help her
She’s doing so much harm,
Doing so much damage
Massive Attack
Школа встретила их серым, не по-весеннему холодным утром. Хотя, половина седьмого холодна в любое время года.
Они возвращались долго, и от нежелания видеть унылые лица, и от необходимости молчать, когда слова выигрывали фигуру за фигурой. Они вернулись вообще только потому, что всё так же боялись случайных прикосновений и нежности, просыпающейся вдруг среди ночи, стоило лишь кому-то уснуть раньше. К тому же они переслушали уже всю музыку, что была с собою, включая жесточайший d’n’b, по два раза, а ехать в тишине было страшно.
Пабло привычным движением швырнул окурок на несколько метров, но не учел скорости и направления ветра, и с мусорным ведром контакт у останков сигареты не сложился. Мари не менее привычным движением пригладила его непослушные волосы. Пабло в ответ застегнул молнию на её кофте и заправил за уши две её длинных пряди – память о дредах. Эти привычки появились у них за последние несколько дней, но стали такими родными, что избавиться или отказаться от них казалось невозможным.
- Ну, здравствуй, каторга. Давно не виделись.
- Встречай, концлагерь, беглых арестантов.
- В концлагерях не было арестантов, Спирито, там пленные были.
- Пошел ты, Бустаманте, со своей историей. Не думала, что ты тайно влюблен в Хильду.
- И совсем не в Хильду, хотя тайная любовь у меня в Элит Уей есть.
- Кто, интересно?
- Да Дунофф. Он так очаровательно краснеет, когда злится.
- Он? Не Пилар, а Марсель?
Марисса согнулась пополам от хохота.
- Спасибо, блондин, теперь я хоть зайти сюда могу без истерики.
- Правда? Ты ещё можешь что-то делать без истерики? Я думал это твоё перманентное состояние.
- Ха-ха. А олигофрения у тебя по наследству? От папеньки или от соседа?
- Фу, Мари, что за вульгарные намеки?
- Почему же вульгарные? Мора не могла сделать в жизни ничего лучшего, чем поиметь тебе другого отца, не Серхио. Я бы её поняла и одобрила.
- Это моя мама, так что попридержи язык.
- Ладно-ладно, не парься.
- Забили. Ну что, идем внутрь или ещё тут потусуемся?
- А может быстренько, пока есть возможность, свалим? Накупим новой музыки и прогуляемся до Мачи Пикчи? Я так там и не побывала.
- Ага, а из школы нас попрут. Или вместе на второй год останемся?
- Уже и помечтать нельзя…
- Помечтай лучше о том, как нам Бласа придушить…
- Как от Соль избавиться…
- Ага… и от Хавьера…
- Да ладно тебе, достали уже ваши проблемы.
Ни Мариссе, ни Пабло не хотелось вспоминать, что в школе есть люди, которые их ждут. Объясняться они не собирались, ни с ними, ни друг с другом.
- Я из-за него в больнице лежал, между прочим.
- Мои соболезнования. Но покушаться на него зачем?
- А что? Убил араба – спас самолет.
- Он не араб.
- А суть та же.
- Спирито, Бустаманте, странно вас тут видеть.
- Блас, как странно вас тут видеть, не представляете.
- Вы должны были вернуться вчера, а сегодня уже поздновато. Теперь готовьтесь к серьезному разговору с директором.
- О нет, вы ошибаетесь. Мы должны были приступить к урокам сегодня, у меня в пропуске написано. У нас есть ровно два с половиной часа, чтобы именно так и поступить. Так что всё в порядке.
- Но подразумевалось…
- Имела я то, что вы подразумевали, глубоко, покудова вы это не вписали в мой пропуск прямым текстом.
- Как хорошо было без вас, Спирито.
- Вы не представляете, как без вас великолепно было, Эредия.
- Чудно поговорили, а теперь разбираем вещи и в душ, - прокомментировал Пабло и достал рюкзаки.
Ни Марисса, ни Пабло не замечали раньше, что утром в школе так пусто и тихо. Они столкнулись в коридоре, разделяющем душевые. Никто не знал, по каким правилам они теперь будут существовать, но оба понимали, что тюрьма, замаскированная под школу, от остального мира отличается. Пабло эта мысль испугала. Вещи посыпались у них из рук, ведь у последних появились более интересные цели.
Как они вскорости убедились, школьные душевые кабинки на двоих рассчитаны не были, но если постараться, и там можно было развернуться, не поставив друг другу лишних синяков. Струи горячей воды успешно смывали с кожи лишние любопытные слова, хотя последние с легкостью цеплялись за шторки, летали на клубах пара и брызгали искрами из глаз. Их движения были жадными, оба понимали, что это – последние часы, когда можно поиграть в их собственный вариант пряток.
Лухан и Лаура, её соседки, мирно спали.
Марисса входила в свою комнату, замотавшись в полотенце и вытряхивая из волос влагу, а из головы – мысли. Её кровать была занята. Она резко затормозила и протерла глаза. Мия Колуччи, подобрав колени, спала на не разобранной постели, позаботившись снять только кеды.
- Колуччи, - Марисса начала её тормошить, - Мы, конечно, помирились, но вместе пока не спим.
Мия открыла красные глаза.
- Марисса, как хорошо, что ты приехала, мне больше некому рассказать, - сказала она дрожащим голосом и зарыдала.
-
-
14.09.2004 в 22:36- Манн… Маннннууу…. Маааанннуеееель!
- Знаю такого, - тихо прошептала Мари, поглаживая её волосы, - И что?
- Оннн, он ииззменииил мне! С Саааббб… Сабббринооой! Я хочу умереть.
- Ну, Мия, ты уверена?
- Конечно, - проговорила та сквозь всхлипывания, - Мне никогда не было так больно, у меня сейчас сердце разорвется.
- Не плач, принцесса, всё не так уж страшно. Случается. Он, конечно, уебок, ты ему отомсти и забудь.
- Не могу!
- Котенок, он тебя не стоит. Хочешь, ударь его. Я подержу, а ты ударь. Легче станет.
- Не станет.
- Это не самое страшное, что могло случиться.
- Самое! Потому что… у меня… я не могла сказать девочкам, просто не могла, - Мия опять спрятала лицо на плече рыжей, - Ах, почему я просто не умерла!
- Ну, что?
- У меня задержка. Пятый день, - и заплакала ещё сильнее.
Рука Мари механически продолжала своё успокаивающее движение по волосам, но в голове звенели – просто вопили – сигналы тревоги. Пять дней – не так и много… но уже не так и мало.
- Принцесса, ты что, не предохранялась? Неужели у вас мозг отказал?
- Только один раз, случайно, - Мия заревела пуще прежнего, - Помнишь, когда вы с Пабло в машине спали?
Марисса громко выругалась и этим случайно разбудила Лухан.
- Что? Марисса, как я рада тебя видеть.
- Шшш… Я тоже. Мия, давай пойдем поговорить в другое место.
Колуччи было явно всё равно.
- Только не плач, заболеешь ещё. Всё будет хорошо, я обещаю.
- Как?
- Как-нибудь, да будет.
Мари помогла ей подняться.
- Подожди меня здесь, - сказала она, усаживая Мию на подоконник, - Не уходи, я только оденусь.
Лухан уже разбудила Лауру, и те ушли совершать свой утренний туалет. Мари порылась в шкафу, достала форму, скинула с себя банный халат и вдруг, плюнув на всё, подошла к зеркалу.
- Что ты делаешь, а? – спросить у отображения было проще, чем у самой себя, - Тебе что, мало на свои нижние 90 неприятностей? Ты должна остановиться, пока не сгорела. Ты не только играешь в опасную игру, ты, факин шит, выбрала самые легковоспламеняющиеся спички. С ним сама не заметишь, как увязнешь по макушку в той самой субстанции, из которой так упорно себя за уши тащила. Никогда не следовала правилам этой тюрьмы? А теперь последуй. Ради разнообразия.
Наученный опытом, он для начала быстро высушил волосы. Светлые пряди летели во все стороны, не желая принимать форму, отличную от абстрактной, и, как только менингит перестал ему угрожать, он плюнул на прическу.
Надев форменные джинсы и набившую оскомину белую рубашку он запихнул в карманы телефон и очередную пачку сигарет, Benson&Hedges, его дань брит-попу.
Думать не хотелось, находится в одной комнате с друзьями, которые талантливо, как следователи, задают вопросы, и Хавьером, который развесит уши в ожидании ответа, тоже. А они уже ворчали и ворочались, собираясь проснуться.
Он вывалился на улицу, сел на парапет и закурил.
Особых обязательств или вины перед своей девушкой он не чувствовал, да и перед Мариссой тоже. Его вообще заебало уже, что вечно и во всем виноват должен быть именно он. Одной сигареты Пабло показалось мало, он зажег вторую и затягивался ими по очереди, чтобы больше никотина в кровь поступало. Это концлагерь, а не живой уголок юнната, чтобы кроликов тут изображать. Пошутили и хватит. Мари умела притворяться, вот пусть и притворится, что эта поездка им приснилась. Он её в этом убедит. Лишь бы самому в это поверить.
-
-
14.09.2004 в 22:39- Котенок, прекрати плакать, тебе совсем плохо станет, - Она села рядом, прижав к себе блондинку, и та притиснулась к ней, как к матери, которой никогда не имела.
- Сегодня же купим и пройдем тест, слышишь меня? И наплевать на его результат – мы записываемся к гинекологу.
- Папа узнает.
- Не узнает, если не скажешь. Я тебя запишу под другим именем. Это не ФБР, в конце концов. Да, и гинекологи тоже приносят клятву Гиппократа.
- И что?
- Они не имеют права разглашать информацию о тебе без твоего согласия. Даже если ты убила кого-то.
- Я не верю, что всё это со мной происходит.
- В следующий раз головой будешь думать.
- Не будь жестокой, Марисса.
- Извини, принцесса, но надо быть жестокой.
- А если у меня будет ребенок? На самом деле?
- Не переживай, я уверена, что это ложная беременность.
- Как это?
- Ну, перепсиховала от того, что Ману с тобой так поступил, и от этого у тебя задержка.
- Я есть не могу, спать не могу, почему он это сделал?
- Вот видишь? От нервов.
- Ты не ответила…
- Я не знаю, принцесса, это вообще не похоже на Ману.
- Не называй его по имени.
- Хорошо-хорошо, не буду.
- Марисса!
Она резко вскинула голову. Хавьер стоял прямо перед нею. Только теперь до неё со всей отчетливостью дошло, что её парню может не понравиться… Она не могла подобрать слова, которое описало бы происходящее между ней и Пабло в последние дни. Опять эти слова, чертовы слова-попрыгунчики, с ловкостью опытных садистов издевавшиеся над ними. Неужели и теперь, и в этой факин тюрьме, они от неё не отстанут? Её охватила мгновенная паника, но Колуччи её буквально спасла.
- Ой, извините, вы, наверное, поговорить хотите, - сказала она убитым голосом, вытирая слёзы с остатками туши, - Я тогда пойду.
- Нет, Мия, никуда ты в таком состоянии не пойдешь, - взяла привычный командный тон Спирито, - Хави, поговорим потом, ты видишь, я не могу сейчас.
Её взгляд был выразительнее любых слов, но и отмазка её выглядела довольно красноречиво – опухшее от слёз лицо, красные веки, дрожащий голос настолько не соответствовали образу Мии Колуччи (как и объятия Мариссы Пиа Спирито), что парень смог проникнуться всей торжественностью момента.
- Ладно, я пойду. Когда сможешь – найдешь меня, Мари.
Та только досадливо кивнула, и пообещала самой себе, что до завтра не сможет найти его.
Через полчаса бессмысленных утешений Спирито и Колуччи отправились в класс. Так неловко Марисса не чувствовала себя, должно быть, никогда. Она ощущала, как спину сверлят глаза её так называемого парня, и не знала, как сможет на него хотя бы взглянуть без воспоминаний о другом. С другой стороны, ещё одна пара глаз – принадлежащая Лоле – на неё обращена не была. Из чего следовало, что и Пабло со своей девушкой недавно открытые прелести бензоколонок не обсуждал.
Хильда, а это был её урок, выписывала на доске вензеля дат и событий, но её мозг был просто не в состоянии воспринять ещё что-то, для неё одной было достаточно информации, трагедий и слов, их уже хватило чуть ли не на всю жизнь. Слишком сложно…
- Спирито, Бустаманте, на ковер к директору сейчас же.
- Что ему опять надо?
- А мне какая разница? Мне сказано вас вызвать. Извините, профессор Акоста.
- Ничего страшного. Перепишите потом конспекты. И попробуйте мне только не подготовить домашнее задание!
Марисса уныло поплелась к выходу. Пабло выглядел не более счастливым, чем она сама.
Дунофф плевался, ругался, но поделать ничего не мог. Как правильно заметила Мари, то, что записано в их разрешениях, они и сделали. Если директор чем-то недоволен, пусть впредь по-другому пишет разрешения. И сеньору Эредии они вовсе не хамили. Она сказала правду. Она всегда так говорит. Сим Дунофф отчаянно замахал руками, выпроваживая их из кабинета. В общей сложности пробыли они там не больше 7 минут.
- Ты что, шит, под мессию заделалась? «Я говорю людям правду», «Я несу свет в массы», что за пропаганда светлого будущего коммунизма?
- Ты не знал? Я просто рождена быть сподвижницей какого-нибудь вождя.
- То-то я думал, мой папаша так тобою проникся… Пригласишь на свадьбу? Хотя куда ты денешься, я ж его сын. Ой, это получается, ты моей мачехой будешь?
- Слава богу нет такой статьи.
- За что статьи?
Вместо ответа Марисса начала его целовать, похерив принятое недавно решение. Один раз, говорила она себе, только один последний раз. Я ещё не наигралась с этими спичками. И не надо мне напоминать, что рядом нитроглицерин. Пабло ухитрился, не отрываясь от её губ, сообразить, что рядом комната отдыха, пустующая во время уроков. Только бы мимо не проходил Блас, подумалось ему, а проснуться я всегда успею.
Последней связной мыслью, промелькнувшей в его голове, пока его рука поднималась по её бедру, стало открытие, что сукно, которым оббит бильярдный стол, на редкость приятно на ощупь.
Они привычно и быстро поправляли друг другу одежду.
- Так не может продолжаться, - сказал вдруг Пабло, одергивая её галстук.
Марисса облегченно вздохнула.
- Да, я знаю, я тоже хотела это сказать.
- Это полнейшее безумие. Сюда в любую минуту мог зайти Блас.
- Рано или поздно нас застанут в самый интересный момент, и молись, чтобы это был не Рокко со своей камерой.
- Ты лучше молись, чтобы это был не Эчаменди.
- О, да, этот со своим вечным спермотоксикозом…
- Так вот. Я не об этом. Давай просто забудем, что мы куда-то ездили. Будем, как раньше, обычными знакомыми.
Если бы к ним вернулась способность рассуждать здраво, они бы заметили, что стоят слишком близко друг к другу, чем положено просто знакомым.
- Давай, - согласно кивнула Мари, а её рука автоматически взметнулась и пригладила ему волосы, - Прости.
Он отошел на шаг. Но сама она отскочила не меньше чем на два. Он потушил спичку, она растолкала его, прогнав сон.
И только проклятые слова, мерзко хихикая и карабкаясь по стенам, вылезли из темноты углов, отыскав наконец эту образовавшуюся лазейку.